|
|
Владимир Дмитриевич ДУДИНЦЕВ
(1918–1998)
ДУДИНЦЕВ, ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ (1918-1998), русский писатель. Родился 16 (29) июля 1918 в г.Купянске Харьковской области. Отец Дудинцева, царский офицер, был расстрелян красными. После окончания в 1940 Московского юридического института был призван в армию. После ранения под Ленинградом работал в военной прокуратуре в Сибири (1942-1945). В 1946-1951 – очеркист «Комсомольской правды».
В 1952 издал сб. рассказов У семи богатырей, в 1953 – повесть На своем месте. Потрясающий успех имел опубликованный в 1956 в журнале «Новый мир» роман Дудинцева Не хлебом единым, рассказывающий о тщетных попытках провинциального инженера Лопаткина, честного и мужественного человека, пробить со своим изобретением, ускоряющим и удешевляющим жилищное строительство в послевоенной разрушенной стране, стену безразличия чиновников, из корыстных и карьерных побуждений поддерживающих альтернативный, заведомо негодный проект столичного профессора. Узнаваемый по точно выписанным деталям и психологическим характеристикам сюжет прочитывался не только как одно из первых правдивых и ярких обращений, в лучших традициях русской реалистической прозы, к наболевшим проблемам современности, но и как обобщающая метафора обличения паразитической и всевластной советской номенклатуры, единственной целью которой было «удержаться в кресле и продолжать обогащаться», как вызов системе и требование противостоять ей – хотя бы инакомыслием, хотя бы единичным противостоянием несломленной воли и совести. Официоз обвинил писателя в «клевете», а после журнального издания философско–аллегорической Новогодней сказки (1960) о невозвратной ценности каждого мгновения, так часто растрачиваемого впустую или убиваемого мелочами и стремлением к ложным целям, и выхода в свет сборников Повести и рассказы (1959) и Рассказы (1963), к фактическому запрету на публикации произведений Дудинцева.
Только в 1987, с началом «перестройки», появился в печати и сразу стал вехой в истории современной русской литературы второй многолетний труд Дудинцева – роман Белые одежды (Государственная премия СССР, 1988), основанный на документальном повествовании о противоборстве в советской науке 1940–1950–х годов истинных ученых–генетиков с невежественными конъюнктурщиками – сторонниками «академика–агронома» Т.Д.Лысенко, уверявшего, что при должном уходе из ржи может вырасти пшеница; о том, как первые (в романе – Иван Стригалев, Федор Дежкин и их соратники) в атмосфере полного господства вторых («народный академик» Рядно) и с неожиданной поддержкой отдельных представителей разных социальных слоев (вплоть до полковника госбезопасности) продолжают тайком свои опыты, надев вынужденную личину конформизма (как это делали реальные ученые, Н.А. и А.А.Лебедевы – адресаты авторского посвящения книги) и тем самым объяснив феномен тотального лицемерия, «двойного» бытия людей советского социума. Не случайно актуальное в отечественной литературе 1960–1990–х годов соотнесение современности с историей, мифологией и религией воплощено в этом романе темой Святого Себастьяна – реального исторического лица, начальника телохранителей жестокого гонителя христиан римского императора Диоклетиана, тайно крестившего полторы тысячи человек и за это расстрелянного тысячью стрел. Так, по мысли Дудинцева, не боясь мучений и даже смерти, совершает настоящий человек свой нравственный выбор – и тем заслуживает право на «белые одежды», чистым светом сияющие в Откровении Иоанна Богослова, эпиграфом из которого предваряется роман.
Звучащий мотив страдания как важного и даже необходимого условия самопознания и самосовершенствования личности, отчетливый в творчестве Дудинцева, сам писатель объясняет так: «Я убежден, что только в по–настоящему суровых условиях проявляются наши лучшие и худшие стороны. Мне кажется, что в обществе, где „не доносятся жизни проклятья в этот сад за высокой стеной“, я и писателем не стал бы». С другой стороны, именно в ученых – изобретателях, «поисковиках», экспериментаторах, пролагателях новых путей, страстных и увлеченных людях, Дудинцев видел хранителей животворящего творческого начала.
Умер Дудинцев в Москве 22 июля 1998.
(Из энциклопедии "Кругосвет")
Произведения:
Роман "Не хлебом единым" (1968, 412 стр.) (html 842 kb; pdf 17 mb) – июнь 2003, октябрь 2021
– копии из библиотеки Максима Мошкова и библиотеки "Maxima Library"
Роман известного советского писателя Владимира Дмитриевича Дудинцева рассказывает о драматической судьбе талантливого инженера-изобретателя Лопаткина, который, пытаясь внедрить свою разработку, столкнулся с жёсткой бюрократической системой и решил с ней побороться. Роман был впервые опубликован более полувека назад, но его сюжет актуален и поныне. Не случайно экранизация этого произведения (в главных ролях: Виктор Сухоруков, Светлана Ходченкова, Алексей Петренко; режиссёр Станислав Говорухин) имела широкий общественный резонанс.
(Аннотация издательства)
Роман "Белые одежды" (1988, 688 стр.) (html 1,4 mb; pdf 26,6 mb) – июнь 2003, октябрь 2021
– копии из библиотеки Максима Мошкова и библиотеки "ImWerden"
Новый роман В. Дудинцева «Белые одежды» рассказывает о людях, не отступившихся от своих убеждений в трудный период жнзни нашего общества. Время действия книги – пятидесятые годы, главные герои – прогрессивные советские учёные-генетики, ведущие борьбу с бюрократами и приспособленцами от науки, которых впоследствии стали называть лысенковцами по имени их руководителя академика Т. Д. Лысенко.
(Аннотация издательства)
Автобиографическая повесть "Между двумя романами" (2000) (html 849 kb) – OCR: Александр Белоусенко – июнь 2003
Судьба Владимира Дудинцева уникальна. Его первый роман "Не хлебом единым", опубликованный в журнале "Новый мир" в середине пятидесятых, стал своего рода возмутителем спокойствия, обрёл невиданную популярность. И в то же время обернулся для писателя годами остракизма, ибо роман был осуждён властью. Дудинцева призывали покаяться, а он упорно отказывался это сделать. Прежде чем новый роман писателя "Белые одежды" был написан, пробился через цензурные рогатки и появился на страницах "Невы", прошло тридцать долгих лет. За эти годы было всякое: и слежка, и вызовы в КГБ, и угрозы, и невозможность печататься, но было и другое: упорная работа, обретение новых друзей, непоколебимая верность своим нравственным принципам. Обо всём пережитом за эти годы писатель и рассказывает в своей книге, над которой он работал до самых последних дней своей жизни.
(Аннотация издательства)
Фрагменты из книги:
...Мать рассказала мне, что мой отец, девятнадцатилетний штабс–капитан русской армии Семен Николаевич Байков, был расстрелян в Харькове. Родив меня в совсем юном возрасте, она в восемнадцать лет осталась вдовой.
Юность моей матери была омрачена тяжкими испытаниями.
Потеряв мать, расстрелянную в Жихаревке на ее глазах, она едет в Харьков, чтобы найти тело мужа. И находит его во рву среди трупов других, тоже выброшенных из госпиталя и убитых офицеров. Считается, молодость быстро лечит раны. Но след остался, конечно. Мама рано тяжело заболела и к пятидесяти годам умерла.
У матери был хороший голос. Имела она и музыкальную подготовку – и стала артисткой оперетты. Попала сразу же на первые роли: «Запорожец за Дунаем», «Наталка–Полтавка» – все происходило ведь на Украине; мать была и неплохой пианисткой.
Побыв год или два на сцене, она вышла замуж за Дмитрия Ивановича Дудинцева, моего отчима. Был он по профессии землемер – разъезжал по деревням и занимался размежеванием земель: наставлял теодолит – перед ним несли пеструю рейку – он махал рукой, что–то записывал в журнал, и все шли дальше. Я все это наблюдал с детства – он возил меня с собой...
* * *
...Как я отнесся к аресту Бабеля... Я был ошеломлен. Бабель, с моей точки зрения, не мог быть врагом, потому что он был мечтатель, «очарованная душа». Как своеобразный философ, он не мог быть врагом, ведь для того, чтобы им быть, надо быть человеком конкретных интересов. А этот... ему было всё равно, что у него на тарелке лежит... он пиво пил... ему можно было плохое пиво подать, потому что его интересовал процесс пенообразования и преломления света в струе. Так вот, я был уверен твердо, что он не мог быть врагом. Но тогда я не допускал и того, чтобы моя разведка, моё ЧК, выпестованное Дзержинским, могло ошибиться. И я полагал, что несчастный Бабель, видимо в силу именно этих качеств, полета души, мог залететь нечаянно не в ту компанию и разделить ее судьбу, до самого конца ничего в этом не понимая...
* * *
...Но с Иваном Переверзевым мы как–то сблизились, и в результате мы с женой были приглашены к нему в гости. Познакомился я с его женой, с мальчишкой... Его визит к нам произвел на него впечатление... понял он, что у нас нет ни черта, шаром покати... Это вообще производило впечатление и на наших, и на иностранцев. Сильное впечатление. И на Ивана Переверзева тоже произвело впечатление, и были мы приглашены, как я сказал, и когда мы как–то так уже пообвыкли в их квартире, поговорили, потом он вдруг меня отзывает в сторонку, в другую комнату. Там у него диван с четырехугольными такими подушками вместо спинки, такие стоячие три подушки. И он одну из этих подушек как–то подхватывает снизу, и она, оказывается, на шарнире поворачивалась, он ее повернул, и под ней такая образовалась прямоугольного сечения щель, такая дыра, и я как глянул туда – там пачки денег лежат. И вот он такую пачку берет и мне отдает, и в одной только этой пачке было 10 тысяч рублей старыми. Это было для нас громадное вспомоществование. И он долго терпел за мной этот долг. Я его предупредил, что не смогу отдать в ближайшее время, а он сказал: когда новую вещь напишете. Если бы по этому принципу отдавать, то я не должен был бы до сих пор с ним расквитаться, потому что новая вещь хотя и написана, но еще не дает той отдачи, которая бы мне позволила возвращать долги, – так что должны были бы новую вещь напечатать хотя бы во искупление той вины, которая заставила меня вот уже больше 20 лет долги держать непокрытыми...
* * *
...Я не снял погоны, когда нас окружили во Львове, и я уходил из окружения 4 или 5 суток через леса, через места, занятые немцами, и со мной уходил один офицер контрразведки СМЕРШ. Он посрывал с себя всё. А я свои кубики оставил: был идеалист. Потом, когда мы вышли к нашим, политрук меня ему ставил в пример...
* * *
...Вот ведь как шло мое развитие. Но аресты преподавателей в институте и моих товарищей тоже продолжались. В результате наш выпуск сократился вдвое. А потом – война, ее первые дни, куда я был брошен, твердо веря в несокрушимость нашего оружия, прямо из регулярной армии. Все чаще возникали вопросы: почему? Кто мешает? Затем – работа в военной прокуратуре, разъездным корреспондентом в газете. К примеру, Волго–Дон, стройка знаменитого канала, куда я полетел от «Комсомолки». Там работали в основном заключенные, а бригадирами ставили вольнонаемных. Вот я и написал об одном бригадире по фамилии Слепуха. Он был машинистом шагающего экскаватора. У него работники – сплошь заключенные. Они трудятся, а награды, премии – ему. Он – Герой Социалистического Труда, заключенным же никакой поблажки. Все это я отразил в своей корреспонденции. Меня назвали хулиганом и предложили уйти. Я ушел. Так постепенно происходило взросление «пионера», но, как видно из предыдущих глав, и после Волго–Дона процесс продолжался довольно долго...
"Новогодняя сказка" (1965) (html 61 kb)
Интервью "Цвет наших одежд" (html 35 kb) в "Литературной газете", 1988
Интервью "Добро не должно отступать" (html 14 kb) в газете "Труд", 1989
Очерк "Расставание с Камчаткой" (html 24 kb) в газете "Известия", 1990
Страничка создана 14 июня 2003.
Последнее обновление 4 октября 2021.
|
