Леонард Евгеньевич ГЕНДЛИН
(1923-1978)

  На днях я стал обладателем книги Леонарда Гендлина «Перебирая старые блокноты», Амстердам, «Геликон», 1986. Книга заинтересовала меня, прежде всего, из-за главы «Владимир Высоцкий», хотя В. Высоцкий – только один из ряда интереснейших людей, о которых рассказывается на страницах «Блокнотов».
  Судьба самого Л. Гендлина тоже яркий образец судеб поколения 30-х. Сын профессионального революционера, позднее подвергшегося репрессиям, он, как и многие его сверстники, удостоился «звания» ЧСИР. В возрасте 12 лет мальчик был заключён в детское отделение психиатрической больницы им. Кащенко, где в то же время отбывали «лечение» дети многих прославленных деятелей коммунистического движения. Для примера можно назвать некоторые имена: Саша Пятаков; Борис Собельсон, племянник Карла Радека; Андрей Бухарин; Натан Зиновьев и др. (Леонард Гендлин, "Расстрелянное поколение", Тель-Авив, 1980).
  В дальнейшем, несмотря на постоянное «внимание органов», Гендлин продолжил учёбу, стал журналистом, встречался со знаменитостями и/или их родственниками, печатался в центральной прессе.
  В 60-х годах, вдохновлённый «оттепелью», Л. Гендлин начал борьбу за наказание непосредственных исполнителей беззаконий сталинского периода, за что снова подвергся преследованиям КГБ и второй раз был принудительно госпитализирован в психиатрическцую больницу, где «прошёл курс лечения». Третья «госпитализация», в системе очередной волны гонений, последовала в 1971 году в связи с борьбой за выезд в Израиль. Репатриация состоялась в 1972 г.
  В Израиле Леонард Гендлин продолжил журналистскую деятельность и подготовил несколько книг: "Расстрелянное поколение", Тель-Авив, 1980, «За кремлёвской стеной», Лондон, 1983 (многократно переиздававшаяся в России под названием «Исповедь любовницы Сталина») и, названная выше «Перебирая старые блокноты».
  В поисках сведений об авторе, я натолкнулся на публикацию Хаима Венгера, («Иерусалимский журнал» 14-15, 2003), где он рассказывает своей о работе в тель-авивском журнале «Родина».
  «Ещё одним постоянным автором "Родины" был Леонард Гендлин. Журналист, коротко знакомый, по его словам, со многими известнейшими людьми, он вывез из Союза огромный архив с досье на всех, кто рано или поздно попадал в поле его профессиональных интересов. Наверное, что-то в этих досье было правдой, что-то плодом его фантазии. Авторская подпись "Л. Гендлин" дала нам повод называть его между собой "Легендлин". А между тем на страницах журнала в рубрике "Литературные памятники" появлялись эссе Гендлина о Пастернаке, Зощенко, Ахматовой, Гроссмане, Бергольц, Шолом-Алейхеме, Эренбурге. Писал Леонард и об артистах, например, о Михоэлсе, Вертинском, и об общественных деятелях. В каждом материале непременно содержались сенсационные факты. Но наиболее удалась Леонарду Гендлину книга "За кремлевской стеной", изданная в Америке (в других источниках указывалось, что книга впервые опубликована в Лондоне в 1983 г. – Г. Б.). Полный сил и творческих планов, Леонард неожиданно скончался в возрасте пятидесяти пяти лет».
  Любопытно, что, указывая на долю фантазии в публикациях Гендлина, Х. Венгер и сам не удержался в рамках строгих фактов: Гендлин родился в 1923 году, значит названного Венгером возраста «кончины», автор «Блокнотов» достиг в 1978 г., тогда как Венгер репатриировался в 1980-м году и в таком случае не мог бы сотрудничать с Гендлиным. А в публикациях «полного сил Леонарда», встречаются ссылки на 1986 г. и на моём экземпляре «Блокнотов» – автограф, датированный 1987 годом. Вот так: «Не судите, да не судимы будете»!
  Я полагаю, что можно подвергать сомнению живописные детали в бульварном романе «Исповедь любовницы Сталина», но недоверие к другим публикациям Гендлина, можно и оспорить. Близкое знакомство журналиста с героями его очерков подтверждается множеством иллюстраций – книгами с их именными автографами и письмами, адресованными автору. Хотя... между «правдой» и «художественной правдой» всегда имеются некоторые различия.
  Надеюсь, что избранные выдержки из «Блокнотов», подготовленных к изданию в израильский период жизни Леонарда Гендлина, заслуживают публикации в «Заметках по еврейской истории».
  В первую очередь хочется представить на страницах «Заметок» главу «Владимир Высоцкий», тем более что ряд эпизодов из жизни Высоцкого, описанных в этой главе, в других источниках мне не встречался.
  Геннадий Брук

Произведения:

Книга "Перебирая старые блокноты" (1986, 517 стр.) (doc-rar 385 kb; pdf 19 mb) – июль 2006, март 2024
– копия из Библиотеки Антисоветской Литературы (подготовил Давид Титиевский (Хайфа, Израиль)) и Александр Белоусенко (Сиэтл, США)

Содержание:

Хозяйка Чеховского дома (М. П. Чехова) ... 1
За Синей Птицей (М. А. Булгаков) ... 18
Солнечный человек (Д. Р. Бергельсон) ... 45
Не выживают только юмористы (М. М. Зощенко) ... 55
Полумолчаливая жизнь (Ю. К. Олеша) ... 68
Тяжкий путь к прозрению (А. А. Фадеев) ... 85
Эскиз к портрету (А. Н. Афиногенов) ... 100
Человек, не ставший пророком (И. Г. Эренбург) ... 109
Мастеровой русской литературы (К. И. Чуковский) ... 135
Дорога длиной в девяносто лет (В. Б. Шкловский) ... 157
Видение (К. Д. Бальмонт) ... 182
Почти натюрморт (В. М. Инбер) ... 188
Муза, победившая смерть (О. Ф. Берггольц) ... 198
Плач по России (Д. Д. Бурлюк) ... 209
Сто часов счастья (В. М. Тушнова) ... 224
Бессмертная высота (Б. Л. Пастернак) ... 235
Драма поэта (А. А. Ахматова) ... 250
Владимир Высоцкий ... 267
В сиянии лунного света (Б. А. Ахмадулина) ... 282
"Старца великого тень чую смущенной душой" (К. С. Станиславский) ... 290
Дочь Малого театра (А. А. Яблочкина) ... 297
Из концлагеря – в Кремль (А. Д. Дикий) ... 313
Волшебник Мельпомены (А. Я. Таиров) ... 324
"Служенье муз не терпит суеты" (А. Г. Коонен) ... 341
Терпсихора русской сцены (А. П. Павлова) ... 357
Незабываемое (И. Ф. Стравинский) ... 371
Спасибо, сердце! (Л. О. Утесов)...387
Жанр, канувший в вечность (А. Н. Вертинский) ... 403
Улыбки и слезы Марселя Марсо ... 426
Дуче советского кино (М. Э. Чиаурели) ... 436
Мастер (С. М. Эйзенштейн) ... 445
Письма С. М. Эйзенштейну ... 460
Сэр Чарльз Спенсер Чаплин ... 466

  Фрагменты из книги:

  "Михаил Зощенко родился на Украине, в Полтаве – 10 августа 1895 года. Отец – потомственный дворянин, художник огромного дарования. Его изумительные полотна, акварели, рисунки, карандашные наброски хранятся в запасниках Третьяковской галереи в Москве. Шестьдесят пять лет они терпеливо ждут очереди, когда их выставят для широкого обозрения.
  Сам писатель считал, что искусство в его семье – наследственная профессия. Он говорил, что предки его были зодчие, выходцы из Италии, архитекторы, приглашённые украинскими земельными магнатами строить усадьбы. Их уважительно величали "зодчими". Крестьяне принимали это непривычное слово за фамилию или за кличку. Но "дч" неудобно для произношения. Постепенно оно стёрлось на звук "щ". Шутка? Факт!"

* * *

  "Мне довелось несколько раз побывать в Куоккале – теперешнем Репино. Однажды я там встретился с поэтом Сергеем Городецким. Обедать мы поехали в знаменитый ресторан "Медведь". За столом охотник до хорошей выпивки и великий гурман Сергей Митрофанович рассказал любопытный случай.
  – В середине двадцатых годов Луначарский в присутствии А. М. Горького попросил Чуковского поехать к Репину и уговорить его навсегда вернуться в Россию. Когда Корней Иванович туда выбрался, Репин находился за границей. Спустя несколько лет, разбирая архив маститого художника, мы обнаружили записку Чуковского, написанную карандашом на клочке бумаги:
  "Дорогой Илья Ефимович!
  Сожалею, что вас не застал. Советское правительство в лице Луначарского и Алексея Максимовича Горького просит Вас вернуться в Россию. Дорогой друг, ни под каким видом этого не делайте. Будьте благоразумны. Ваш Корней Чуковский".
  Когда я наедине поведал об этом Чуковскому, он был явно смущён. Горький возвратил ему этот компрометирующий документ."

* * *

  "Николай Черкасов подарил Шкловскому портрет молодого человека. Виктор Борисович улыбаясь сказал:
  – Льва Лунца я узнал, когда он был ещё мальчиком, через каждое слово говорящим "моя меме". "Меме" с отцом уехали за границу. Лунц – мальчик из средней буржуазной семьи – решил остаться. Он получил хорошую подготовку, прекрасно знал языки. Как каждый мальчик, Лунц увлекался Дюма, Стивенсоном, Капитаном Мариетом. Лунц писал весёлый роман в письмах о том, как едут почтенные люди через границу и везут с собой деньги, золотые кольца, брильянты в платяной щётке. Щётку крадут. Тогда начинается бешеная скупка всех щеток на границе. Роман заканчивается письменным заказом одного лавочника: "Ещё два вагона платяных щёток прежнего образца". Это было написано задолго до "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка".
  Лев Лунц – как трава, выросшая в прошлогоднем лесу. Судьба избавила его от компромиссов. Книги его не напечатаны, потому что они не традиционны. Наши современники больше всего любят молодых, пишущих не хуже старых. Когда я сказал в издательстве "Художественная литература", что надо издать Лунца, мне ответили, что у нас есть Шолохов, Федин, Леонов и, кроме того, нельзя забывать о классиках."

* * *

  "Посылки в концентрационные лагеря принимаются только в городе Александрове. Туда, за сто один километр от столицы, тянется многоликая рать матерей, отцов, вдов, сирот, братьев, сестёр, дальних и близких родственников из Москвы и огромнейшей, растянувшейся на сотни километров, Московской области. Поезд-паровик идёт один раз в сутки. Посадка убийственная, сутолочная, в основном через окно. Кроме билета верзиле-проводнику надо дать "на чай". Найдёшь местечко – счастливчик. Люди спрессованы задами, спинами, животами. От махорочного дыма – непроницаемый туман. У многих слезятся глаза. Особенно тяжело беременным. Мужики на них кричат, пальцами указывают: "Ишь, пузо распустили, упрятать не могут! Нельзя пущать брюхатых в вагон!" Здесь воруют, убивают, насилуют. Надо молчать. За одно слово могут выкинуть из вагона. Окна закрыты наглухо. Нечем дышать. Пять часов, еле передвигая "конечности", шлепает по путям почтовый поезд. Он останавливается на всех полустанках.
  В Александрове, словно смерч, толпа прёт на почту занимать очередь. На другой день к ночи, истерзанные и опустошенные, добираемся до постели..."

* * *

  "Ещё одно горе свалилось на плечи этой хрупкой женщины [Берггольц], высеченной из камня. В тот день, едва передвигая уставшие ноги, Ольга Фёдоровна плелась по безлюдному городу в радиокомитет. Кто-то её торопливо нагонял. У неё не было сил обернуться. Когда с ней поравнялись мужчина и женщина, по их сытым лицам она поняла – людоеды! Поблизости никого не было.
  – Я чувствовала, что ещё минута и я потеряю сознание. Сквозь пелену серого, мглистого тумана я увидела человека на велосипеде. Крикнула: – людоеды! Потеряв сознание, упала в сугроб. На руках меня принесли в радиокомитет. Сказали, что людоедов на месте убили подъехавшие милиционеры."

Страничка создана 13 июля 2006.
Последнее обновление 29 марта 2024.